Ушли  визири, низко  поклонившись  хану. Остался  он  один. Что  ж  ему  делать?  Как  вести  себя  в  сей  сложной  ситуации  войны  и  мира? « Может  позвонить  казахскому  соседу  Назарбаю? Нет, поучать  начнет  он, как  всегда.  Киргизам, таджикам  и  туркменам  звонить  нельзя,  так  как  они  до  сих  пор  ещё никак  не  разберутся  с  собственным  народом.  С  Ющенко  говорить  нельзя: с  три  короба  наврет  и  про  Россию  ничего  хорошего  не  скажет.  Во- первых,боится  он  её, а,  во-вторых, завидует  ужасно,  и, в  третьих,  он  ведь  крестил  Саакашвилли  сына , и  кумом  он  является  ему. А  Лукашенко,  бессменный,как  и  я, царь  Беларуссии  со  всеми  находится  в  раздоре. Ни  с  Америкой, ни  со  странами  Европы  не  хочет  он  дружить. Мы  очень  с  ним  похожи, на  кресло  мы  своё  уселись  прочно  и  не  подпускаем  к  креслу  никого  даже  близко.  Поэтому  не  буду  звонить  я  никому, а  подожду, по  своим  каналам  понаблюдаю, как  развиваются  событья, на  стороне  чьей  будет  перевес, хотя  заранее  я  знаю, что  Россия  победит, но  не  будем  мы  спешить  с  конечным  результатом.»

               Так  наблюдал  он  день, второй  и  третий, четвёртый  уж  пошёл  и  пятый  наступил.  Смотрел  и  видел  он, как  уничтожался  город  осетинский,  как  убитые  лежали  на  окровавленной  той  земле: и  женщины, и  дети, и  старики, которые  жизни  свои  спасти  не  успели.  Он  наблюдал, как  российские  солдаты  спасали  мирных  жителей  Цхинвали.  Хан  убедился  так  же, что  за 5 дней  и  ночей  солдат  российский  смог  защитить  детей, женщин  и  стариков  Осетии  и  землю  непокорной  той  страны  надолго  отстоять.  И  он  увидел, как  солдат  российский  погнал  солдат  грузинских  так  с  Цхинвали, что  те  бежали, спотыкаясь,  роняя  вооруженье  на  ходу.  А  вооруженье-то  агрессору  грузинскому  Америка  и  Украина  поставляли. Все  видел  наш  хитрец  со  стороны ,  но не  было  желанья  у  него  хоть  не  действием, словами  поддержать  Россию  в  их  благородном  деле.  Посмею  я  сказать, мой  друг,  что  таким  людям, как  наш  хан, закон  не  писан, если  писан, то  не  читан, если  читан, то  не  понят,  если  понят,то  не  так.

           Я  сказку  эту, нет,  не  сказку-быль,  рассказываю  тебе, мой  друг, что б  понял  ты, что  каждый  человек: хан  он  или  визирь, директор  он  большого  крупного  завода  или  рабочий,  чиновник  он  или  писатель  скромный  оставаться  должен  человеком. Ему  необходимо  знать, чего  он  сам  от  этой  жизни  хочет. Но  не  могу  при  всём  моём  желанье  Ислама  нашего  сравнить  я  с  человеком.  С  шакалом  я  могу  его  сравнить, который  ждёт, когда  запахнет  трупами  и  кровью,  когда  можно  выползть  из  логова   и  съесть  остатки. Ведь  он  узрел , как  ублюдок  Саакашвили, уничтожив  более  двух  тысяч  не  повинных  ни  в  чём  людей,  не  позвонил  Медведеву    и  не  сказал, что, мол, узбеки  все  на  стороне  Осетии  многострадальной, что  они  на  стороне  России  и  не  разделяют  того  веселья,  которое  показывали  в  экстазном  танце  президенты  стран  Польши  и  Украины, Прибалтики  и  Грузии. Нормальный  человек  не  мог  понять: а  разве  можно  на  убиенных  жизнях  так  плясать?  Никто  из  них  не  вспомнил  даже, что  море  крови  пролилось  людской, а  живые  без  крова  над  головой  остались.

             А  наш  величественный  хан  не  разрешает  никому  своё  суждение  иметь.  Газеты  все  молчат, молчит  и  государь  наш.  Когда  ж  проснешься  ты?  Когда  решишь  задачу: с  кем  ты? Ведь  ты  живёшь  среди  людей, а  не  в  лесу, а  значит  должен  ты  свою  позицию  иметь.