Главная » 2008 » Март » 20 » Как выходят на свободу политзаключенные
Как выходят на свободу политзаключенные
22:26
Улугбек Хайдаров, независимый журналист из Джизака, на
днях получил политическое убежище в Канаде. В своих воспоминаниях о
пережитом заключении в Узбекистане он рассказывает, какой физической и
моральной «ломке» подвергаются политзаключенные до выхода на свободу по
«милости» узбекского режима.
Улугбек Хайдаров для Uznews.net.
Освобождение пятерых правозащитников по амнистии, произошедшей в
Узбекистане за последние два месяца, многие наблюдатели внутри и вне
страны оценили, как признак улучшения ситуации с гражданскими правами,
а некоторые, даже, заговорили об «оттепели».
Будучи одним из политзаключенных узбекского режима, которому даровали
свободу или же, которого «даровали» министру иностранных дел Германии,
Франку-Вальтеру Штайнмайеру, по случаю его визита в ноябре 2006 года в
Узбекистан, хочу заявить, что никакой «оттепели» в Узбекистане не
начиналось.
Освобождение меня и таких людей как, известного правозащитника из
Андижана Саиджахона Зайнабитдинова, является огромнейшим личным
событием для людей, вышедших на свободу, что может быть лучше выхода из
тюремного ада! Но оно не имеет ничего общего с тем, что режим начал
исправляться и менять своего отношение к инакомыслящим.
Если рассматривать эти освобождения вне рамок личного достижения для
освободившихся, они означают лишь то, что я, в свое время
Зайнабитдинов, и другие были доведены тюремной системой до состояния
«готовности» выхода на свободу. Людей сломали настолько, что они больше
не представляли угрозу правящему режиму.
Кроме того, эти освобождения отражают лишь политическую конъектуру,
сложившуюся в стране в определенный период. Значит, что сейчас режиму
Исламу Каримову выгодно немного задобрить страны Запада, и он дарует
им, уподобляясь средневековому повелителю, своих людей, бросает их к
ногам своих гостей, как щедрый подарок, знак благосклонности и интереса
в сотрудничестве.
Этот торг гражданами своей страны, который ведет Ислам Каримов и его
правительство, противен, низок и подл. Наши жизни не принадлежат ему. И
чтобы заслужить принадлежащую мне по рождению свободу, я не обязан и не
должен был проходить через все эти унижения, что выпали на мою долю.
Я хочу, чтобы политики в США и Европе знали, как выходят по амнистии
политзаключенные в Узбекистане, и поэтому рассказываю о своем личном
опыте.
Как сначала мне изменило мое тело, не выдержавшее пыток и избиений, и
как я потом изменил себе, отказавшись от занятия журналистикой в
будущем, и написав под диктовку покаянное письмо президенту Исламу
Каримову.
Хочу рассказать, что некоторые политзаключенные вообще не имеют шансов
выйти на свободу, их заточили, как я предполагаю, с одной целью -
сгноить в тюрьме.
Амнистия. Это слово, которое будоражит умы всех заключенных в
Узбекистане еще задолго до ее объявления. Я это увидел, когда попал в
октябре 2006 года в колонию № 64/29 в городе Навои. Мысли об амнистии
спасают людей от депрессии, даруют надежду на то, что, возможно, их
мучения скоро закончатся.
«Ты не беспокойся. В декабре будет амнистия. Я тебя вытащу», - так
сказала мне мой адвокат Азиза Таманова, после того, как 5-го октября
2006 года джизакский суд приговорил меня к шести годам лишения свободы
по обвинению в «вымогательстве».
Я пытался верить и надеяться, что я скоро выйду на свободу по амнистии,
которую должны были объявить через два месяца, в декабре на День
Конституции. Но понимал и другое, что политзаключенных редко когда
амнистируют без веских на то причин.
Кроме правозащитников, журналистов, оппозиционеров, есть и другая
категория политзаключенных – это «религиозные», осужденные по статье
159-ой Уголовного кодекса – «Посягательство на конституционный строй».
И для них объявление новой амнистии означает лишь одно: ухудшение
обращения, многократное усиление пыток и других видов истязательств и
издевательств.
Когда я только поступил на «зону», меня и других «карантинников» после
традиционной «ломки» - ежедневных избиений, вывели на плац. Там стоял
офицер из штаба. Мы знали, что ему нужны люди для уборки штабного
корпуса. После гимна в исполнении избитых заключенных, он забрал с
собой троих, в том числе и меня, поручив нам заняться уборкой.
Когда мы начали убираться на втором этаже, мне приказали помочь
фотографу. Так я оказался в комнате фотографа, такого же заключенного,
как и я. На его столе лежала целая куча фотографий.
«Эти фотки надо вклеить в личные дела заключенных, мы должны закончить это до ужина», - сказал мне фотограф.
Мы начали разбирать фотографии, на обратной стороне каждой было
написано имя и фамилия заключенного. Мы разобрали фотки по алфавиту, а
потом стали вклеивать их в личные дела «зэков».
Я заметил, что в верхнем углу некоторых дел было написано «Амнистии не
подлежит». Увидев вопрос в моих глаза, фотограф сказал мне, что это
«159-ые», религиозные - «хизбутчики», ваххабиты, они не подлежат
амнистии.
Их было всего 720 человек. Они были из разных регионов Узбекистана. Мы,
другие заключенные, могли видеть их каждый день, хотя, они все жили
отдельно от нас, в еще более жестоком и суровом мире.
Их охраняли с автоматами, даже, на рабочем месте. С ними нельзя было
разговаривать, или даже смотреть, когда их вели строем мимо тебя.
Измученная и еле ходящая толпа политзаключенных представляла собой
жалкое зрелище. Каждый «мент» или «гад» имел право, в любое время,
избить и унизить любого из них.
Просматривая личные дела некоторых из них, я видел, что почти у всех в
деле лежали по нескольку заявлений на имя президента Каримова с
просьбой об амнистии. Среди них я увидел и письмо - прошения своего
друга из Андижана Дилмурода Мухиддинова. Он руководил Мархаматской
районной ячейкой правозащитной организации «Эзгулик».
По словам фотографа, каждый год перед амнистией начинается «сезон пыток и унижений» для религиозников и «159-ников».
«Их по одному вызывают в штаб. Здесь их под пытками заставляют, к
примеру, сунуть руки в туалет, полный испражнений, ползать по полу,
подниматься «гусиным шагом» на верхние этажи. А затем, целая команда
«гадов» начинает избивать их дубинками, нанося удары куда попало, но
больше всего по голове. Все это продолжается до тех пор, пока каждый из
них не соглашается написать очередное покаянное письмо Каримову.
По словам других «зэков», такое происходит каждый год перед каждой
амнистией. Хотя почти все «религиозники» и «159-ники» пишут требуемые
письма-покаяния президенту, их все равно сажают в штрафной изолятор,
добавляют сроки, и почти никогда не освобождают.
Несколько дней спустя, я и сам в этом убедился. В те дни, когда я был в
зоне 46/29, приближался день празднования Конституции, и везде шли
разговоры об амнистии.
И действительно, отношение администрации к политзаключенным резко ухудшилось.
Последние стали подвергаться систематическим пыткам, с целью добиться
от них «раскаяния». Людей начали гонять по плацу, не давая времени на
сон. Их избивали прямо на плацу, перед вечерней проверкой. В этих
издевательствах участвовали начальник колонии, его заместитель и
офицер, ответственный за политзаключенных.
Каждый день, когда мы шли на промзону, мы видели, как около
административного здания сотрудники зоны держат в позе «ласточки» отряд
политзаключенных, а со второго этажа всегда доносились нечеловеческие
крики этих несчастных.
Заключенные, которые работали в этом корпусе, потом рассказывали, что в
выбивании из политзаключенных «чистосердечного раскаяния» лично
участвовал, чуть ли не полный командный состав колонии.
«Их (заключенных) подвешивали за ноги на турник, и били резиновыми
дубинками по пяткам. Некоторых раздевали догола, заставляли лечь на пол
и по ним ходили, как по шпалам. Пытки продолжались до тех пор, пока
политзаключенный не соглашался написать письмо-прошение на имя
президента Каримова о помиловании.
- Но были и такие, которые, несмотря на мучительные боли, не
произносили заветного слова: «я прошу прощения». Таких били особенно
жестоко, у некоторых от ударов начиналось кровотечение из носа и ушей,
но они стояли на своем», - рассказывал мне один заключенный, работавший
в штабе, в качестве помощника врача колонии.
Эти жуткие рассказы заставляли всех других «зэков» смирится с
беззаконием, творимым в колонии. Я ожидал, что после карантина тоже
попаду в отряд политзаключенных, и мысленно готовил себя к самым худшим
испытаниям.
Но, вдруг, 7-го ноября 2006 года, меня вызвали в штаб. В коридоре,
напротив кабинета начальника колонии мне приказали сесть, положив руки
за голову. Когда открылась дверь, я встал. Вышедший из кабинета
начальник зоны спросил: «Хайдаров, да? Сколько лет?» Я ответил: «Шесть».
Он злобным голосом заявил: «Там за тобой пришли. Ты там сейчас получишь прибавку к сроку».
Когда я зашел в кабинет, там сидели трое мужчин в штатском. Одного из
них я сразу узнал – это был сотрудник СНБ Джизакской области по имени
Жахонгир, курирующий СМИ области.
«Мы пришли забрать тебя в Жаслык (колония с ужасной репутацией на
севере Каракалпакстана – uznews.net). Ты об этом знаешь?» - начал было
незнакомый мне человек в штатском.
Но его перебил другой: «Не надо говорить ему сейчас, вдруг он с собой что-нибудь сделает».
Тут разговор продолжил знакомый «эсэнбэшник»: «Что теперь с вами будет?
Сколько раз вам говорили – не играйте с огнем? Но у вас есть шанс
избежать страшной участи. Напишите прямо сейчас прошение на имя
президента, в случае отказа, вместо шести лет будете сидеть все 10».
Я окаменел, услышав слово «Жаслык». Но тут в комнату вошел начальник
колонии вместе с одним из офицеров, который, приказав мне лечь на пол,
начал бить меня по пяткам дубинкой. Когда я взмолился, чтобы они
прекратили, он перешел на руки, но, как ни странно, я не чувствовал той
острой боли, как в пятках, хотя после десятого удара, у меня потемнело
в глазах.
Когда избиения прекратились, мне протянули бумагу и ручку со словами, буду ли я писать или нет?
Во всем моем теле была дикая боль, перед глазами стоял «Жаслык» и
политзаключенные в позе «ласточки». Увидев раздумье на моем лице,
офицер снова приказал мне протянуть руки вперед и начал бить по ним
дубинкой.
Затуманенные глаза видели только бумагу. Я взял ручку и начал писать:
«Президенту республики Узбекистан Исламу Абдуганиевичу Каримову….
Я, Улугбек Хайдаров, прошу у вас прощения за совершенные мной ошибки.
Обещаю, что впредь не буду заниматься журналистикой и правозащитной
деятельностью. Буду жить и работать на благо узбекского народа… никогда
не буду сотрудничать с иностранными организациями…»
Когда я закончил, один из них взял лист и, с довольной улыбкой на лице,
положил его в папку. «Вот и все. Теперь слушай внимательно. У нас есть
для тебя очень хорошая новость. Сегодня вечером ты поедешь домой. Иди в
барак и сиди тихо. Никому ничего не рассказывай», - сказал он.
Я смотрел на них с недоумением. Я не знал, верить им или нет. Они тупо
улыбались и собирали бумаги со стола. Только вечером стало ясно, что я
освобожден! В наш барак пришел дневальный из штаба и сказал, чтобы я
собирал свои вещи.
Пошли в штаб. Было 9 часов вечера. В штабе уже все смотрели на меня
другими глазами. Даже тот изверг, что «ломал» меня в кабинете
начальника зоны, подошел ко мне и поздравил. Потом все дружно искали
кладовщика, чтобы одеть меня в гражданскую одежду.
Ровно в 23:30 7-го ноября 2006 года я уже стоял у ворот колонии, около
КПП. Начальник колонии, выезжая из ворот, крикнул лейтенанту, который
оформлял мои документы: «Завтра к восьми утра он должен быть дома.
Потом лично доложишь мне».
Вот так, власть Каримова «освободила» меня. Как вы думаете, можно ли это назвать «оттепелью» или улучшением ситуации в стране?
Мое место и место Саиджахона Зайнабитдинова уже заняли другие
политзаключенные, тот же бухарский поэт Юсуф Джума с сыновьями. А мы,
пройдя ужас тюремной системы, уже никогда не будем прежними…
Суббота, 27.04.2024, 09:18
Улугбек Хайдаров, независимый журналист из Джизака, на
днях получил политическое убежище в Канаде. В своих воспоминаниях о
пережитом заключении в Узбекистане он рассказывает, какой физической и
моральной «ломке» подвергаются политзаключенные до выхода на свободу по
«милости» узбекского режима.